Сергей РАЦ
Жил-был художник один...
Штрихи к портрету Игоря Майорова
Его называли неудачником, гулякой и позером, но были и другие оценки творчества Игоря Майорова пророков советской эпохи. Картины художника украшали дома Л.Гумилева, Н.Михалкова, М.Ростроповича, Б.Окуджавы, М.Плисецкой, Б.Ахмадулиной. Д.Гранина, Т.Тернира, А.Шварценеггера, Ж.Ширака, П.Маккартни, Д.Лоллобриджиды, а также находятся в музейных собраниях Лувра, Русского музея, Ирландской национальной галереи.
Большую часть истории о жизни и творчества Игоря Майорова мне рассказал мой давний приятель художник Роберт Габитов. Игорь Майоров родился в Ленинграде в семье служащих в 1946 году. Его отец, участник Великой Отечественной войны, рано ушел из жизни из-за ран, полученных на фронте. Мать была директором крупного гастронома и имела связи в среде советских и партийных работников.
Никто из старшего поколения не увлекался искусством, но есть семейное придание, что прадед Игоря был иконописцем. У Майоровых росло три сына: старший Игорь, Сергей и Василий. В семьях горожан того послевоенного времени, когда страна поднималась из руин и крепла на глазах, было нормой устраивать детей в секции дворцов пионеров. Особенно это чувствовалось в Ленинграде.
Родители первые заметили склонность Игоря к рисованию и определили его в художественную секцию. Педагоги Игоря отмечали его природный яркий талант. В десять лет подросток участвовал в престижном конкурсе детских рисунков, проходившем в 1957 году в Индии, завоевал Гран-при и был зачислен в знаменитую Центральную художественную школу имени Иогансона при академии художеств. Хотелось бы заметить, что в эту школу принимали только одаренных детей и ни у кого из педагогов не было сомнения в таланте юного художника.
После окончания школы он с легкостью поступает в Художественное училище имени Серова (ныне училище носит имя Николая Рериха). «Когда он вспоминал своего художественного руководителя Марину Тиме, его лицо выражало священный восторг и поклонение перед ее талантом - рассказывал автору ученик и близкий друг Майорова Роберт Габитов. - Он считал ее ярчайшим представителем советского модернизма».
Особенно в одной из лучших серий, написанных И.Майоровым в подобном стиле, «Ночные бабочки», «Силуэты большого города» - видно влияние на его творчество Марины Тиме, родной племянницы Александра Блока. Многие учителя И.Майорова считали его гениальным художником и пророчили ему блистательную карьеру.
Однако в семье из трех братьев мать отдавала явное предпочтение, любовь и внимание младшему сыну Сергею.
Он так же рисовал, но не имел академического образования, как Игорь, и почти открыто ревновал Игоря к его таланту. В художественных семьях это довольно частое явление. Сергей отличался эксцентричными и подчас хулиганскими выходками. Однажды вечером, в доме культуры, где молодые люди подрабатывали (тогда это называлось «халтурой»), Сергей на портрете Ленина кисти известного советского художника подрисовал усы и проколол глаза. Эта хулиганская выходка немедленно стала достоянием общественности. Правоохранительные органы возбудили уголовное дело по статье злостное хулиганство. Это был трагический, но не последний поворот в биографии Игоря Майорова. По настоятельной просьбе матери, он всю вину за эту хулиганскую выходку взял на себя.
Вот как описал эту историю Роберт Габитов: «Роберто, —так называл его Игорь Майоров,—Представляешь, мать сказала мне, что не выживет, если Сереженьку посадят, она наложит на себя руки! Ну, что мне оставалось делать! Всю вину я взял на себя. И получил три года колонии». Ему тогда исполнилось 17 лет, и там, в зоне, в поселке Металлострой, он получил новую профессию по обработке металла и жизненную закалку.
Находясь в зоне, Майоров близко сошелся с Владимиром Артемьевым художником-самоучкой, который был старше его, поддержал молодого человека, стал наставником в непростой обстановке, передал особенности обработки металла чеканкой. В дальнейшем навык художественного чеканщика позволил Игорю достаточно легко зарабатывать большие деньги. Он их так же легко тратил, приобщившись достаточно рано к алкоголю.
После первой отсидки его взгляды на жизнь сильно изменились, это был уже мужчина в чем-то сильно хлебнувший горькой правды жизни, получивший урок, который он так и не выучил - каждый неверный шаг должен быть оплачен. Какое-то время он не брал в руки кисть, и близким, казалось, что это навсегда. Он жил по-прежнему в семье, которая не всегда его понимала. Были случаи, когда загулявшего художника не пускали поздней ночью в дом. Чаще всего дверь не открывал ему его брат Сергей. А если и открывал, то требовал за это денег. Наконец, его мать имея в руках, как сегодня говорят, административный ресурс, сумела «выбить» для блудного сына однокомнатную квартиру, где он жил какое-то время, меняя спутниц.
Роберт Габитов говорил, что Игорь поцелован Богом в лоб, в этом же контексте можно сказать, что Игорю везло на личные знакомства со звездной богемой советских столиц 60-70 годов. Следует напомнить современному читателю, что это был период так называемой «оттепели», когда таланты, не признанные государственной идеологической системой, получили возможность выйти в свет общества.
Очередной случай позволил Игорю мгновенно стать своим в московской «тусовке» очень известных и популярных представителей художественной элиты той эпохи. Игорь уехал из Ленинграда в Москву с крупной суммой в кармане к своему приятелю Эдику Душкину, сыну известного московского архитектора, с которым Игорь познакомился в колонии поселка Металлострой. Со слов Роберта Габитова, в кармане у Майорова было более 6000 рублей. По тем временам за эту сумму можно было приобрести, например, автомобиль «Победа».
В столице Эдик Душкин познакомил его почти сразу с Владимиром Высоцким, Андреем Тарковским, Маргаритой Тереховой, Олегом Далем. Они для многих советских людей были небожителями, невероятно популярными и в художественной среде, и в советском обществе. В их блистательном окружении молодой и щедрый талантливый художник легко потратил всю сумму.
По семейному приданию, потерянный художник появился в Ленинграде через три недели с пустыми карманами, но массой впечатлений и новыми кумирами.
Одним из них стал Андрей Тарковский, перед талантом которого Игорь преклонялся до конца жизни. Он также мог часами слушать записи Владимира Высоцкого. Обе знаменитости не раз приезжали в Ленинград и проводили дни у гостеприимного художника.
Крутым зигзагом, который вновь, в этот раз позитивно изменившим жизнь художника, явилась встреча со скандально известным в то время московским художником Анатолием Зверевым. Зверев был старше Майорова более чем на десять лет и имел известность мастера. Именно о нем Пабло Пикассо сказал: «Зверев является лучшим мастером рисунка в России». Об этом отзыве широко говорили и в художественных кругах, и в прессе, он подогревал интерес к художнику - гуляке и скандалисту.
Как вспоминал не раз Игорь Майоров о визитах Анатолия Зверева в Ленинград, встречи чаще всего проходили на квартире его наставника по колонии Владимира Артемьева. Но художники, собравшись под одной крышей, не только умели хорошо выпить. Как правило, они тут же рисовали своих подруг, случайных спутниц, лишенных комплексов и готовых в любую минуту стать не только натурщицами. С этого минуты Игорь стал рисовать много и жадно, не оглядываясь на прошлые ошибки, живя даже не днем, а секундой бытия. Он был потрясен умением Анатолия Зверева за считанные минуты легкими небрежными масками создать образ.
Это был мастер-класс талантливых единомышленников. Зверев также написал несколько портретов Игоря Майорова. Сегодня ошибочно некоторые специалисты их принимают за автопортреты Зверева. В их облике было поразительное сходство: оба бородатые, взлохмаченные, небрежно одетые, голубоглазые, рыжеволосые с искрой в глазах и готовых к новым и новым приключениям и хулиганству.
Они был похожи друг на друга не только внешне. Их поведение, манера держаться, художественный стиль были вызовом академической школе, а значит и всему порядку советского общества. Они были ярчайшими представителями андеграунда той ушедшей эпохи. Обоих не раз задерживала милиция за продажу произведений иностранцам за валюту. Доброжелательные и щедрые в своих проявлениях и жестах к окружающим, они в то же время легко находили среди сильных мира сего покровителей.
Произведения Игоря Майорова сегодня хранятся в частных коллекциях, например, Жака Ширака, который во время официального визита в Москву во время встречи с Борисом Ельциным обратил его внимание на талантливого художника из Ленинграда, чьи картины президент Франции приобрел на выставке. Реакция Бориса Николаевича была мгновенной—уже в ближайшее время после отъезда президента Франции в престижном месте состоялась выставка работ художника. Она имела громадный успех и широко рекламировалась в средствах массовой информации. Вероятно, это был апофеоз в карьере Игоря Майорова.
А затем, в жизни казалось бы обретшего популярность и поддержку власти художника, вновь наступили свинцовые сумерки. «За умышленное убийство», как гласил приговор, Игорь Майоров получил восемь лет и вновь оказался в лагере. Однако даже в таком, мягко говоря, некомфортном месте, Игорь нашел покровителя в лице начальника колонии, который в знак благодарности за подаренные художником работы, в основном чеканки, разрешал иногда покидать пределы колонии города Тихвина, пройтись и подышать воздухом свободы, попить с другом пивка. Однако восемь лет даже при таком позитивном отношении со стороны администрации—это вычеркнутая эпоха из жизни для любого человека. За что же действительно попал за решетку талантливый художник?
Со слов Роберта Габитова, находясь в отпуске в деревне, Игорь Майоров заступился за пожилую женщину, которую мучил морально и физически ее бывший сожитель уголовник со стажем некто Лука Григорьев. Во время разыгравшегося конфликта Игорь, защищаясь от нападавшего с ножом в руке бандита, нанес ему несколько телесных повреждений, от которых тот вскоре скончался.
В дело активно вмешалась родная сестра покойного, бывшая замужем за прокурором данного района. Следствие, естественно, приобрело обвинительный характер. В результате и бабушка получила пять лет общего режима за то, что «находилась рядом, держала жертву нападения за руки», то есть была активным участником умышленного убийства.
Роберт Габитов не оставил друга в трудную минуту и предложил написать ему письмо на имя Председателя Комитета советских женщин Валентины Терешковой. В то время Валентина Владимировна имела огромный вес в обществе, непререкаемый авторитет, ее поддержка значила многое.
Габитов добился приема и передал письмо Игоря по адресу. Однако, в тексте письма был существенный нюанс: Игорь просил Валентину Терешкову разобраться не в своем деле, а просил восстановить справедливость в отношении судьбы бабушки, которую он спас от рук уголовника. И великая женщина Валентина Терешкова заступилась за простую крестьянку, тоже женщину. Дело было пересмотрено. Бабушку отпустили сразу, как лицо, в отношении которого была допущена следственная ошибка.
Игорь к тому времени отсидел полтора года и был выпущен на свободу по статье с новой квалификацией - «за превышение необходимой обороны». Вот выдержка из этого судьбоносного для художника письма: «Уважаемая Валентина Владимировна! Я виновен и постараюсь искупить свою вину, стать полноправным и полезным членом общества, строящего коммунизм, но у меня к Вам большая просьба, помочь справедливо разобраться в нашем деле, защитить старую невиновную женщину».
Справедливость восторжествовала: следователя, который вел дело, уволили, прокурору объявили выговор.
Игорь продолжал творить, однако за время, проведенное в местах не столь отдаленных, потерял квартиру и «свою любимую и единственную», как он говорил, женщину. Квартиру отобрало государство (такие были порядки), и Игорь вновь оказался на улице. А любимой женщиной была обаятельная хохотушка, покорившая сердца многих мужчин из окружения Майорова. В браке они прожили почти пять лет и разошлись интеллигентно.
Людмила Тройникова, скорее всего, не выдержала образа жизни, который вел ее супруг. Она не была готова превратить свою жизнь в «брызги шампанского» и, забрав свою дочь от первого брака, уехала в Германию, где, как говорят, удачно вышла замуж за уравновешенного и пунктуального немца.
Жизнь Игоря Майорова тех лет вероятно можно охарактеризовать как жизнь яркого художника-бродяги, имевшего в прямом смысле свиту поклонников и доброжелателей, а также нескончаемое количество дружеских связей. Несмотря на свой бесприютный быт, Майоров занимался самообразованием, прослушал курс лекций профессора Льва Гумилева, подружился с ним и подарил целую серию прекрасных акварелей.
Приятельские отношения сложились с писателем Сергеем Довлатовым. Они регулярно встречались в одном и том же месте на Невском проспекте и пили, конечно, только «газированную воду». Перед отъездом за рубеж в Ленинград приехал режиссер Тарковский проститься, как оказалось, навсегда.
Об этой встрече упоминают биографы Андрея Тарковского, но не говорят, что самым желанным гостем за тем столом был для него Игорь Майоров. Тарковский говорил о Майорове, как о гениальном и редком художнике, наделенного божественным даром. Из близкого окружения Игоря Майорова можно выделить Владимира Артемьева, Юрия Бижганова, Вячеслава Гараева, Валерия Иванова, Игоря Данилюка, Бориса Смирнова, Владимира Шагина, Вацлова Жемечкевича, Алексея Ходько - все они художники.
Однако самым близким, закадычным другом с 1972 года и до самой смерти можно смело назвать художника Роберта Габитова, который и по сей день считает Майорова своим учителем и духовным наставником. Бизнесмены Юрий Таранов, Григорий Никишкин помогали Майорову как спонсоры. Организатором выставок были Анатолий Баранов, Юрий Таранов в СССР, а за рубежом Алла Масленникова. О жизни и творчестве Майорова писали Даниил Гранин, журналисты Елена Скворцова, Мария Москвичева.
Игорь Майоров мог легко творить в стиле других известных мастеров. В этой связи его называли также великим, виртуозным мистификатором. Сегодня не так просто определить копии картин известных мастеров, действительно принадлежащих кисти Игоря Майорова. Это обстоятельство важно знать, так как оно высвечивает еще одну грань его таланта.
Вот как говорили и писали о Игоре Майорове пророки того времени. Даниил Гранин: «В огромном наследии Майорова бессчетное количество женских фигур. Художник торопливо старался запечатлеть их облик из той вереницы женщин, что мелькали в его воображении».
Родион Щедрин, владеющий большой коллекцией картин художника, после его смерти написал такие слова в адрес его матери: «Милая Анна Васильевна, пишу Вам по поручению Майи Плисецкой. Работы вашего сына Игоря Майорова талантливы, очень живописны. Хочется верить, что они переживут своего творца».
Лев Гумилев как-то заметил: «Игорь Майоров работает, как целая талантливая фабрика». Мстислав Ростропович подчеркнул: «Он - гений! - И добавил: - Майоровский Бетховен—один из лучших в иконографии Бетховена. Явное ощущение демонически-врубелевской стихии. Гениальный портрет!»
Очень жаль, что до признания и коммерческого успеха Игорь Майоров не дожил буквально один год. После смерти художника в 1991 году множество его произведений беспрепятственно вывозились и продавались на аукционах Европы: в Гамбурге, Париже, Мюнхене, Лондоне. Успех русского художника осыпал, словно цветами, память о нем и творческое наследие.
Сегодня его картины - национальное достояние России. Только в Москве за последние 15 лет прошли десятки персональных выставок художника. Для своей короткой жизни он сделал невероятно много. Им выполнено более 15000 графических листов и полотен.
В тихие минуты своей бурной жизни Игорь Майоров писал стихи, им написано больше сотни стихотворений—о жизни, о любви, о дружбе. Он нанизывал яркие образы своего воображения на золотую, но хрупкую нить рифмы и своей короткой жизни. Последние стихи он посвятил себе и всем нам на память.
Одна из его картин написана в качестве подарка родному брату Михаила Сергеевича Горбачева - бригантина, несущаяся по гребням волн бушующего моря, - один из шедевров кисти художника. В чем-то этот образ олицетворяет жизнь Игоря Майорова.
Может мне это кажется просто,
Может в трансе, а может в бреду,
Словно чей-то кинжал слишком острый,
В душу всажен на самом ходу!
Он уходил из жизни тихо, в одной из палат онкологического диспансера в поселке Песочный Ленинградской области. По словам Габитова, который присутствовал в последние минуты жизни художника, он выглядел словно заснувший, нагулявшийся ангел. Лицо приобрело черты и выражение очень молодого человека, чуть утомленного и грустного.
Игорь Майоров прожил всего 44 года и был похоронен на Северном кладбище Санкт-Петербурга, в одной могиле с его отцом, участником Великой Отечественной войны, матерью и братом Сергеем.
В этом году Игорю Майорову исполнилось бы 75 лет, а ушел он от нас 30 лет тому назад. Светлая ему память.